Мне откровенье друга по секрету, дрожавшего от скрипа двери, рам, предшествовало страшной его смерти. И вот с другими я в печали там. В селеньи малом все – под подозреньем: мотивы состязаются в цене, улики дефилируют по сцене и алиби клянутся, что лжи нет… Впервой такому выдалось случиться, но мне отрадно, сельскому врачу, по петлям тропок в поисках убийцы ступая с сыщиком плечом к плечу. Вниманья ждали пальцев отпечатки, на подоконнике грязь каблуков, скрип двери – и все задают загадки, прочь письма убегают со столов… Я сыщику доверенный помощник: ведя дневник, с ним рою груды лжи. Скрывают леди, лорды, судомойки – у всех скелеты по углам души! По завещанью, слуг и домочадцев лорд одарил – внезапно умерев, при жизни обижающий упрямством и скупостью… И всем счастливей впредь! В ладони сельской – виллы и усадьбы, на первый взгляд, улыбчивы, честны. Но под эмалью – в концентрате зависть. Просветы дел – туманны и темны. Идеи, словно дети от инцеста, – уроды. Тайны-карлики – мелки. Где мало лиц, там много лицедейства, сплошь уши, и глаза, и языки… Средь старых дев и отставных майоров – убийца кто? Кто более умён? Для иллюзиониста – иллюзорна лишь тупость зрителя: всё вызнал он… Дневник мой, вроде, сыщику прелестен: прилежен я, бесстрастен и правдив… «Но, доктор, дайте себе больше места, о скромности и скрытности забыв! Из близких всех беду вам друг доверил, преследуем невидимым врагом… От слов тревоги до вестей о смерти фрагмент был не запечатлён пером. Свою роль упустили вы в тетрадке – опаску: друг врага узнает в вас… Полиции я выскажу разгадку, но до утра вам оставляю шанс…» Все ложью спутаны, хоть не убийцы! Но нож один раскрыл все гнойники. И мне не жаль закончить рукописно: доволен я прижечь огнём строки – ни слова лжи!… «Но раненая птица – ущербность правды на скалы краю… Когда любые жизни – лишь страницы, как чью-то, вы порвите и свою».
|